Экс блюда в сексуальной жизни со Стивом Джобсом

Новые мемуары его экс-подруги проливают свет на культ Стива Джобса.

Крисанна Бреннан впервые встретила Стива Джобса в 1972 году, когда они оба были студентами Homestead HS в Купертино, штат Калифорния. В течение следующих пяти лет они встречались от случая к случаю на протяжении всего их подросткового возраста и чуть за 20 лет. Парочка дружила с живущим там же Даниэлем Коттке, в последствии, компьютерным инженером и одним из самых ранних сотрудников Apple, до 1977 года, пока компания не распалась.

Наконец, их романтические отношения благополучно закончились в конце 1977 года после того, как Бреннан забеременела дочерью Лизой. Бреннан работала официанткой и получала социальное пособие, чтобы прокормить себя и свою дочь.

Джобс публично отрицал, что он был отцом Лизы в течение многих лет, хотя сданный им тест на отцовство в 1979 году доказывал, что он был папой. Он платил $500 в месяц на ребенка и в 1983 году сказал журналу Time «28 процентов мужского населения в США могут быть отцом».

Сегодня Бреннан — художник и графический дизайнер, живет в городе Монтерей, штат Калифорния, а Лиза получила образование журналиста в Гарварде.

Это эксклюзивный отрывок из рассказа Бреннан от первого лица «Надкус яблока: мемуары о моей жизни со Стивом Джобсом» (в продаже с 29 октября), где она описывает разочарования, трудные и страстные годы с бизнес-провидцем…

Стив часто говорил, что у него было сильное ощущение того, что в прошлой жизни он был летчиком во времена Второй Мировой войны. Он рассказывал мне, как, находясь за рулем, почувствовал сильный импульс потянуть руль на себя, как будто для взлета. Было забавно от того, что он говорит, но он имел это чувство — неприукрашенный гламур сороковых годов. Он любил музыку биг-бэндов Томми Дорси, Бенни Гудмана и Каунта Бейси. На первой вечеринке Apple он даже так танцевал, как будто был из сороковых годов. Так что я могла видеть: Стив — молодой человек с американской изобретательностью, отягощенный временем и с простым чувством правильного и неправильного. Но он не был таким в 1977 году. Запустился Apple и Стив не был в самолете, он был в ракете, которую несло за пределы атмосферы. И он изменился.

Примерно в это же время, что и Стив, Даниэль и я переехали в арендованное жилье в Купертино. Это был дом с четырьмя спальнями в стиле ранчо на Presidio Drive, неподалеку от первых офисов Apple. Стив сказал мне, что он не хочет, чтобы в доме были только мы вдвоем, потому что для него этого недостаточно.

Стив хотел, чтобы его приятель Дэниел жил с ним, поскольку верил, что это будет перерывом в наших интенсивных отношениях. Наши отношения были и горячими, и холодными. Мы были абсолютно без ума друг от друга, но иногда вместе нам было совершенно скучно. Я предложила Стиву расстаться, но он сказал, что он просто не может заставить себя сказать «прощай».

Я была рада услышать это, но к тому времени я слишком часто откладывала эту идею. Стив также не хотел, чтобы мы делили одну комнату в доме Presidio. Он сказал, что не хочет, чтобы мы играли в предложенные роли и должен определиться: быть нам вместе или нет.

Мне было больно от этого, но рассудив, я поняла, что он был прав, что мы оба нуждались в ощущении пространства и свободе выбора. И поэтому я с ним осталась.

Стив выбрал спальню в передней части дома. Он хотел позиционировать себя капитаном корабля – быть впереди. Он всегда соперничал за высокое положение. Я выбрала спальню и поселилась там, зная, что это была самая лучшая комната. Дэниел, который был своего рода странным очарованием, спал в гостиной на полу рядом со своим фортепиано. Но через месяц Стив буквально взял на руки меня и мои вещи и перенес все в главную спальную. Наконец-то он понял, что у меня было лучшее предложение: более просторный номер с ванной комнатой и частной жизнью на заднем дворе. Стив заплатил залог за аренду так, как будто имел право на комнату, в которой он хотел жить. Но он был настолько неблагородным, что я чувствовала себя униженной и оскорбленной.

Даже после замены комнат таким образом, у нас со Стивом были общие ночи занятий любовью настолько глубокие, что, как ни странно, пятнадцать лет спустя он позвонил мне из ниоткуда, чтобы поблагодарить меня за них. На момент звонка он был женат и все, что я могла подумать, было «Ух ты . . . мужчины . . . . . . действительно . . . разные». Представьте себе, если бы я позвонила ему, чтобы сказать это.

Мы вспоминали разные вещи. В основном я вспомнила, каким ужасным он стал, и как мне пришлось выкарабкиваться. Но он был прав: наш секс был возвышенным. Во время телефонного звонка Стива я поняла, что когда я слушала, он трепетал от воспоминаний. Но с его стороны было странным рисковать выражением такой интимности. После того, как я повесила трубку, я стояла и думала: «Может быть, Стив думает, что любовь имеет свои законы и требования. Но к чему это сейчас?»

Его чувство времени было всегда специфическим.

Жизнь со Стивом в Купертино была не такой, как я ожидала. Мы делили хорошие ужины и красивые вечера, но мы едва могли поддерживать чувство эмоциональной близости, а тем более что-то строить на нем. Это было похоже на игру «Змеи и Лестницы», где Стив был мастером игры.

Отношения были полны надежд и падений, были экстремальными. Я не знала, как держаться с ним, потому что он играл не честную игру. Он просто играл на победу и побеждал любой ценой. Я знала, что прочные отношения не могут быть построены, если один человек настроен на победу, но и не могла понять, почему вещи, лежащие на поверхности, продолжали выскальзывать и разваливаться на куски.

Когда мы впервые приехали в этот дом, я была одна в те дни, когда Стив и Дэниел отправились в Apple. Я была глубоко разочарована, что мне не хватает творческого фокусирования. Я приняла решение стать художником, но я понятия не имела, как это сделать. Там было столько страданий между мной и моей работой, и я не знала, с чего начать и куда направить себя. Поэтому, когда моя подруга Эллен предложила помочь мне получить работу официанткой в ресторане в Пало-Альто, я ухватилась за эту возможность. Я хотела быть рядом с кем-нибудь, зарабатывать деньги, а Стив и Даниэль постоянно устраивали мне головомойку. Я нуждалась в своей собственной независимой жизни и в перспективе быть подальше от этого дома. Я хотела быть рядом с другими людьми, чтобы потом могла вспоминать, кто я и что меня интересовало. Я также думала, что это поможет Стиву и мне найти лучший выход. Если не для нас, то хотя бы для меня, чтобы уйти от этих отношений (возможно, это как раз то, что мне нужно сделать).

К сожалению, мне пришлось отказаться от этой идеи, поскольку у меня не было автомобиля, и я не могла добираться до Пало-Альто. Так что в конечном итоге я начала работать в Apple в Купертино. Поездка по утрам со Стивом и Даниэлом и обратно домой в вечернее время, если у нас не было совместных планов после работы. В конце концов, я начала брать уроки рисования в De Anza, который был удобно расположен между Apple и нашим домом. В Apple я работала в отделе отгрузки, где, если я правильно помню, паяла платы и вставляла их в корпус Apple II для окончательной сборки. Работа была не интересной, но шутки и смех моих сослуживцев Ричарда Джонсона и Боба Мартиненго забавляли меня и удерживали от увольнения.

В то время Apple уже занимала около тысячи квадратных футов и была разделена на три помещения: одно для отдела отгрузки, одного как для своего рода лаборатории технологий R & D и один большой офис для всех руководителей и секретарей.

Однажды я помню, как нас много собралось вокруг стола Стива, когда тот позвонил Джону Дрейперу, по прозвищу Капитан Хруст (Дрейпер хорошо известен за свой вклад в blue box технологии). Стив включил громкую связь, чтобы каждый мог слышать разговор. Дрейпер был очень взволнован, умоляя Стива что-то сделать для него. Я не помню сейчас что именно, но знаю, что люди стали потихоньку смеяться над ним. Этого нет в анналах истории Стива Джобса, но я помню это, потому что отсутствие у Стива правил честной игры казалось мне позорным. Мне было все равно, кого он высмеивал — мне просто это не нравилось.

По вечерам, когда Стив и я не должны были делать что-то вместе — и так было все больше и больше — он часто приходил домой поздно и будил меня, чтобы разговаривать и заниматься любовью. По ночам он просто хотел поговорить, я знала, что он был с Кобаном (японский мастер дзен Кобан Чино Отогава был давним духовным советником Джобса). Я просыпалась, чтобы найти Стива в полном восторге, говорящего со мной символическим языком, с четким рисунком речи дзен магистра. Несколько раз он говорил мне о том, как ему было дано «пять ярких цветов». Он светился, когда говорил это, и я хотела узнать, что означает этот символ для него. Моя догадка после нескольких месяцев этих грез заключалась в том, что цветы были пятью разными людьми, чьи просветления Стивом будут вовлечены в процесс. Эти цветы, по-видимому, относились ко мне. Вначале он говорил об «одном блестящем цветке», и коснулся моего носа, когда он это сказал, как бы говоря: «Вот тебе!», но затем он вырос до трех и затем до пяти.

Я задумалась, кто были другие.

Стив брал на себя роль моего духовного учителя еще раз, и я почувствовала себя неловко. Что, если я не хочу быть одним из его блестящих цветов? Помимо этого, я не чувствовала себя хорошо, особенно когда он втянул меня в совместное общение с Кобаном – там было полное отсутствие прозрачности. Несколькими годами ранее Стив пытался заставить меня орать «мама, папа, мама, папа», когда мы принимали ЛСД, потому что он считал нужным следить за тем, чтобы я была открыта, как книга для прочтения. Тот факт, что он сам никогда не проходил через первоначальную терапию, похоже, не волновало его. Это было то же самое, что и Пигмалион.

Теперь он и Кобан, думал Стив, должны были осуществлять надзор за моим просветлением? Также в это время Стив хвастался ленью. Он работал, как одержимый, но он запрокидывал голову, рассредоточивал взгляд и напевал: «Только я самый ленивый человек в мире». После примерно десятого рефрена я поняла – это означает, что он был активным только в ответ на вдохновение. И поскольку действие было легким, то таким образом он и был ленивым. Это отдавало закодированным языком, который был между ним и Кобаном. Кроме того, это самовозвеличевало его. Я не осталась в стороне от ночных разговоров между учителем и учеником, но я получала эти «прицепы», когда дремала. Кое-что было красиво, и я была рада, что Стив хотел поделиться со мной, но кое-что в нем чувствовалось действительно искаженным. Стив находился на пути духовно продвинутого, но был эмоционально слабым, и я начала удивляться, почему Кобан этого не понимал. Действительно, почему?

Я была настороже, потому что я не думаю, что просвещенные люди хвастаются, и я почувствовала, что эти двое были слишком увлечены собой. Прикосновение к носу было покровительственным. Стив, который был моим парнем, а не моим гуру, внес путаницу в наши отношения, предавшись своему эго, а не моему собственному высшему предназначению и присутствию. В конце концов, я думаю, что он, возможно, ревновал меня за то, что у меня есть собственные силы и проницательность. Он, казалось, хотел, либо владеть всем или понизить их ценность.

Однажды вечером, Стив и я устроили вечеринку в Presidio. Я много не помню из нее или кто там был: вероятно, Билл Фернандес, ВОЗ (Стив Возняк), Дэниел и их подруги. Я помню только, что на следующее утро был конфузный момент, когда Стив, оглядываясь и щурясь, спросил, что мы должны делать с «этим». Я не понимала вопрос до тех пор, пока я не догадалась, что он спрашивал, есть ли сервис, куда бы мы могли позвонить, чтобы они позаботились о грязной посуде. Мыть посуду — просто не вариант для Стива. Он вступил в элитный мир, где другие заботились о низкоуровневых функциях, чтобы он мог работать с большей эффективностью, на его предположительно более высокий уровень. Я также не в восторге от самостоятельной мойки. Но это поставило меня в неприятное положение, потому что я не должна исполнять «служебную» роль для Стива. Я просто не понимаю, как тогда можно позаботиться о самом себе в свете увеличенного чувства собственной важности.

Через несколько недель после пати Стив сказал мне, что у меня слишком много морщин на лбу. Я ирландского и французского происхождения и у меня тонкая кожа с ирландской стороны. В мои ранние двадцатые годы я была без морщин на лице. Но когда поднимала брови, то появлялось несметное число крошечных линий, как страницы книги. Стив хотел указать на это и буквально по-матерински дотягивался и гладил лоб всякий раз, когда появлялись морщинки. Это был новый Стив. Я никогда не любила такого рода вещи у матери, а тем более у бойфрендов.

Я не из тех женщин, кто предъявляет высокие требования к своей внешности.

Это непринужденный результат того, кто я. Но я была озадачена. Стиву всегда очень нравилось, как я выглядела раньше, но теперь мое лицо было не в порядке? Я впала в слезы и стала тяготиться этим.
Я теперь понимаю, что Стив учился, как получать власть, исповедовал негативное представление о себе, перекладывая его на других. Он начал давать мне много определений, не те, кем я была. Это была совершенно новая категория недоброжелательности, и это смущало меня. Это было подло. Я чувствовала себя отвергнутой, но у меня просто не было возможности отыграться.

Как росла Apple, так и чувство собственного права Стива; параллельно их жизни, казалось, принадлежали друг другу. И его поведение не улучшилось с успехом. Оно изменилось от юного и инертного до просто порочного. Например, в прошлые «яблочные» дни, когда мы шли на ужин (не слишком часто), Стив зачастую был саркастичным в отношении персонала ресторана. Хозяин спрашивал: «Два?» А Стив отвечал: «Нет, пятнадцать!», заставляя подразумевать «Ну, конечно!» Но после Apple мы начали ходить куда-нибудь поесть намного чаще, и поведение Стива по отношению к обслуживанию превратилось в различные виды бесправия.
Стив хотел заказывать одну и ту же еду вечер за вечером. Он с горечью жаловался каждый вечер на маленькие размеры соусниц, которые были поданы ему, разрезая воздух презрением в адрес обслуживающего персонала, который будет подавать такие жирно-солено-безвкусно-мнимые изысканные блюда. Он, казалось, полагал, что все в ресторане знают лучше, как обращаться с обойным клеем, чем обслуживать не только его, но всех вообще. Стив врывался к обслуживающему персоналу, как демон, с подробным описанием тонкостей хорошего сервиса, который включает в себя понятие, что «их следует рассматривать только тогда, когда он нуждается в них». Стив был неудержимо критичным. Его реакция имела свойства синдрома Туретта — как будто он не мог остановить себя.

Конечно, в нем был своего рода неудержимый гений, признанный в возрасте двадцати двух лет и подтолкнувший его к такой роли власти.

Стив всегда был гениальным неудачником и одновременно щедрым. Он не очень хорошо управлял своей растущей мощью. На самом деле, он был положительно деспотичным.

Совершенство всегда было великолепной вещью в Стиве, но теперь он использовал его как оружие. Он ищет совершенства, и когда не находит его, то ведет себя плохо и срывается на людях.

Как первая подруга Стива я все больше испытывала, каково это повернуть его против себя. Так было и в этот момент, когда я начала понимать, мы можем оказаться на волосок друг от друга.

Полнота Стива встретилась с моей потрясающей красотой (и была причина, почему он позвонил спустя пятнадцать лет, чтобы признать важность ночей, проведенных вместе). Он также становился настолько творчески неустойчивым, что его целостность могла потерять баланс в одно мгновение. Вот когда мое сердце стало замерзать. Вот тогда я бы ничего не могла вымолвить и задыхалась. Хотя я старалась приспособиться к этим изменениям, но все это скоро перевесило его ценность для меня.

Отрывок из «Укуса яблока» Крисанны Бреннан.

Что полезно знать:

• Вредно ли читать с iPhone перед сном
• Как узнать возраст айфона
• iOS 11  отзывы

✅ Подписывайтесь на нас в Telegram, ВКонтакте, и Яндекс.Дзен.